Мураховский: Навальный поступил к нам в коме, БСМП спасла ему жизнь, этот факт оспаривать нельзя. С момента звонка из аэропорта до реанимации прошло 26 минут. Мы предприняли все усилия, чтобы состояние пациента стабилизировалось. Калиниченко: Было много вопросов, почему долго нет диагноза. Что такое кома неясного генеза?
Это панель диагнозов из нескольких десятков, которые могут объяснить это состояние. Мы оказываем реанимационные мероприятия, используем ИВЛ, одновременно с этим проходит диагностический поиск. Хотелось бы услышать простой понятный диагноз, но не всегда в медицине все так просто. Вышли на круг диагнозов. Лечение по этим протоколам позволило пациента стабилизировать, он перестал умирать. Это была наша обычная работа, хотя мы понимали, что к нам приковано повышенное внимание, учитывая политический статус пациента. Мы организовали межрегиональные консилиумы, привлекли к диагностике судмедэкспертов, поскольку диагноз отравления был одним из первых. Если бы мы нашли отравление, для нас это было бы проще — понятный диагноз, понятное лечение, Анатолий Калиниченко, заместитель главврача БСМП-1. Диагноз «отравление» оставался на рассмотрении до конца дня 20 августа, когда мы получили окончательный ответ от двух лабораторий — томской и московской, — что веществ, которые можно было бы расценить как яды, не выявлено. От этого диагноза мы отошли и продолжили поиск в другом направлении. На историю оказания помощи оказали влияние другие факторы. 1) Общение с правоохранительными органами — это понятно, учитывая, что случай был похож на криминальный. 2) Общение с родственниками. Первая встреча была несколько эмоциональной, но мы к такому привыкли. Позже родственники поняли, что делается все возможное для спасения пациента, и далее общение было конструктивным. Мы понимали, что от всей страны есть запрос на информирование. Мы решили, что не будем поступать, как, может быть, надо было: закрываться и заниматься только лечением. Для нас это была не самая простая задача, мы этому не учились. Но главное здесь — ограничения законодательства. Ни общественный интерес, ни запросы родственников не могут повлиять на разглашение информации. В субботу зашел в интернет и удивился шквальному потоку негативной информации. Смутило, что журналисты, врачи с мировым именем позволили себе комментарии, не владея информацией. Это неприятно. Но поддержки было несоизмеримо больше. — В чем причина задержки транспортировки? Почему решение приняли вечером, а увезли Навального только в шесть утра? Необходимость транспортировки, с нашей точки зрения, была сомнительной, Анатолий Калиниченко. Калиниченко: Мы приняли во внимание желание родственников, хотя юридически мы можем ориентироваться только на пожелание пациента (он в коме) либо мнение врачей. Учитывая приличную клинику, куда решили транспортировать, мы согласились с этим. Транспортная бригада не принимает решение, не занимается диагнозом, она только оценивает транспортабельность пациента. Часов в пять вечера 21 августа немецкие специалисты побывали у нас и подтвердили, что Навальный транспортабелен. Первые полтора суток состояние пациента было нестабильно, боролись каждую минуту за его жизнь. К вечеру была положительная динамика. В 6 часов немецкие коллеги уехали, два часа еще мы понаблюдали и решили, что готовы передать пациента транспортной бригаде. То, что вылет отложили до утра, для нас стало неожиданностью. Это не было мнение врачей, они были готовы, Анатолий Калиниченко. — На второй день в 7 часов вечера вы утверждали, что транспортировщики согласны с тем, что пациент нетранспортабелен. Вы соврали? Мураховский: Все, что я сказал, было на самом деле, смысла врать мне не было. Решение о том, что мы его передаем, было принято в моем кабинете в 21.25 вечера. Состояние обсуждалось постоянно, когда я вышел, такое решение было принято. — На третий день минздрав сообщил, что в крови и моче найден алкоголь. Это так? Почему только на третий? Калиниченко: Нашли какие-то вещества, но не можем это ни подтвердить, ни опровергнуть согласно закону о персональных данных. Никаких диагнозов об отравлении алкоголем мы не рассматривали и не ставили, Анатолий Калиниченко. — Почему родственникам не дали пообщаться с немецкими врачами? Мураховский: Это волеизъявление немецких коллег, они не желали ни с кем разговаривать, сели в транспорт и уехали. — Что за люди в штатском сидели в вашем кабинете и отталкивали родственников от машины немецких врачей? Насколько они влияли на принятие решений? Я не могу сказать, кто это был. У меня многие люди были в кабинете, пациент политический, но они ничего там не делали, просто поинтересовались и все, Александр Мураховский, главврач БСМП-1. Мураховский: Никакого влияния на лечение не было и быть не могло. Все решения принимались через консилиумы. Вы меня в чем-то подозреваете, но тут даже захотеть что-то сделать было невозможно. Калиниченко: Ни один диагноз я ни с кем точно не согласовывал, никакого давления на нас не было. — Продолжится ли коммуникация с клиникой «Шарите»? Мураховский: В субботу направили им письмо, предлагали наши услуги, анализы, любую помощь, которую можем отказать. Вчера получили обратную связь — они благодарят, что мы беспокоимся, будут рады нас информировать и продолжать общение. Пока никакой информации у нас не запрашивали, но почти все мы уже передали ранее. — Поступали ли угрозы врачам? Мураховский: мне лично никто не угрожал, а звонков в приемную было много, тысяча или больше. Я как активный пользователь соцсетей получил несколько десятков угроз физического характера, адресованных лично мне и моей семье. Это ни на что не повлияло, бог судья этим людям, Анатолий Калиниченко. — Родственники вас поблагодарили? Мураховский: с Юлией встречались раз пять. По поводу того, сказала ли она спасибо, — мне нет. — Давление и сомнение в вашей компетенции, которые высказывались, повлияли на ход лечения? Калиниченко: Эмоционально на каком-то уровне это давило, но помощь оказывали в круглосуточном режиме, несмотря на внешние обстоятельства. Внешние обстоятельства даже помогли привлечению других специалистов. Но сама работа больницы была затруднена из-за толп в отделении, съемки наших пациентов. Это было неприятно. — Будут ли премированы медики, лечившие Навального? Мураховский: Это наша обычная работа, но учитывая всю эту нервозность вокруг, думаю, это учтем. — Можете ли дать прогнозы по его дальнейшему состоянию? Калиниченко: Ничего сказать не можем, потому что наблюдали его 48 часов, что происходит сейчас, не знаем.
Свежие комментарии