В театре объяснили, что при подготовке спектакля в 2011 году вопрос с отчислениями компенсации наследникам переводчика Бориса Рацера был решен, и все это время они получали вознаграждение от сбора с каждого показа спектакля. Однако договориться об использовании пьесы с наследниками второго переводчика — Владимира Константинова — не удалось.
«В 2011 году театру не удалось установить местонахождение и контакты наследника Константинова, на запросы РАО по имеющимся контактам он не отвечал. Тем не менее, театр выразил готовность заключить договор на использование интеллектуальной собственности с правопреемниками или их законными представителями в любой момент. И такой момент настал в 2018 году», — рассказали в пресс-службе театра. Наследник драматурга потребовал компенсацию за использование текста пьесы, и театр согласился заключить договор на равнозначных с наследниками Рацера условиях. Совладелец авторских прав отказался от предложенного договора и через суд потребовал выплаты денежной компенсации, в разы превышающей причитающегося наследникам вознаграждения. Суд встал на сторону Омской драмы, и наследнику Константинова выплатили более миллиона рублей, как и наследникам Бориса Рацера. «Что касается требований о судебном запрете на показ спектакля, то тут можно сказать только то, что спектакль — это сложное произведение. Кроме авторов перевода пьесы, или либретто, в его создании участвуют и другие специалисты — художники по костюмам, художники по свету, режиссер, и каждый из них имеет право интеллектуальной собственности на результаты своей работы. Поэтому запрет показа спектакля возможен лишь при наличии общей договоренности всех его авторов. Это специфика театральной работы, в которую нанятый господином Константиновым юрист, видимо, не посвящен», — комментируют в театре. Наследник драматурга продолжает добиваться выплаты повышенной компенсации в суде, несмотря на то, что все театры закрыты, а спектакли не идут. Какие аргументы приведет он на ближайшем суде, пока неизвестно.
Свежие комментарии